Триггеры - Страница 94

К оглавлению

— Что случилось? Было ограбление?

Кассир сказал:

— Нет. Боже, это похоже… похоже… чёрт! Это словно кто-то залез мне в голову.

И тут к Никки, наконец, смогла заговорить:

— Добро пожаловать в клуб.

Глава 48

В Кэмп-Дэвиде склонившийся к микрофону на трибуне вице-президент Флаэрти заканчивал свою речь.

— …так что правительство будет защищать своих граждан и своих союзников сегодня, завтра и всегда. Благослови Бог Америку. Спокойной вам ночи.

Здесь должны были быть аплодисменты, и кое-кто и правда захлопал, но в то же время сразу же возник гул разговоров.

В соседней комнате Сет откинулся на спинку инвалидного кресла, благодарный за то, что оно есть. Воспоминания его жизни и жизни Кадима продолжали затоплять его мозг — базовая подготовка, пресс-конференции, повторный показ «Айронсайда»и сотни других событий.

«Блэкберри» доктора Сноу зазвонил.

— Алло? — Потом тишина — она слушала, затем: — Хорошо. Везите их в лазарет. Мы тоже движемся туда. — Она спрятала телефон. — Официальное сообщение, — сказала она. — С Бесси Стилвелл, агентом Хадкинсом и профессором Сингхом то же самое — со всеми, кто входил в связанную группу в «Лютере Терри».

— А что с остальными? — спросила Жасмин. — С теми, кого здесь нет?

Доктор Сноу присела на корточки переел Сьюзан Доусон.

— Сьюзан, где список контактов остальных подвергшихся воздействию?

Сьюзан сумела сфокусировать взгляд на Элиссе, но она не могла говорить. Через секунду Элисса сдалась; президент имел для неё высший приоритет. Она поднялась, встала позади кресла Сета и покатила его. Они въехали в коридор, который напомнил Сету все те случаи, когда он оказывался в нём прежде, а также сотни похожих коридоров и многие другие вещи: длинные узкие улицы лос-анджелесского Южного Централа, и футбольные поля, и подземные туннели, соединяющие правительственные здания в Вашингтоне, и — да — туннель со светом в конце, который он видел, когда думал, что умирает.

Чтобы попасть в лазарет, им пришлось выйти на улицу; там было холодно и темно — солнце уже зашло — но никто и не подумал одеться, и Сету показалось, что холод помогает ему сосредоточиться. Связь внезапно многократно усилилась, и разница между ним и Кадимом, казалось…

Несомненно. Он не просто помнит то, что помнит Кадим. Он чувствовал, даже сильнее, чем когда разделял с ним его посттравматический флешбэк, что он и есть Кадим. Но и Сетом он также не переставал быть; он был ими обоими.

Они вошли в низкое здание, в котором располагался лазарет, и скоро инвалидное кресло Сета подкатили к одной из кроватей и развернули на 180 градусов, и он с удивлением увидел, как в лазарет вносят Бесси Стилвелл. Она сидела, предположительно, на кресле-качалке из коттеджа, в котором её держали. Двое морских пехотинцев решили, что проще всего будет взять её вместе с креслом и принести сюда.

Это вызвало у Сета тысячу воспоминаний, вытащенных из бурлящего котла его с Кадимом объединённого прошлого: кресла, горнолыжные подъёмники, старые леди, футболисты, поднятые на плечи товарищами по команде и многое другое.

Мгновение спустя вошёл Дэррил — две женщины в форме морской пехоты поддерживали его под руки, помогая идти. Тем временем кто-то, вероятно, нашёл ещё одно кресло-каталку, и морпехи воспользовались им для доставки Сьюзан; вот как раз её вкатывают в лазарет.

— Хорошо, — сказала доктор Сноу. — Спасибо всем за то, что доставили этих людей сюда. Теперь можете идти — здесь становится тесно. Разойдись!

Морпехи ушли, и Сет оглядел тех, кто остался: его жена Жасмин, Элисса Сноу, агенты Дэррил и Доусон, Бесси Стилвелл.

В этот момент вошёл Сингх. Лысый азиат в форме флотского лейтенанта поддерживал его под локоть, и где-то по дороге ему раздобыли трость; он опирался на неё. Другой военный — морпех с былобрысым «ёжиком» — шёл сзади. Они нашли кресло для Сингха, который, похоже, сейчас был неспособен говорить.

Жасмин Джеррисон присела так, чтобы оказаться на уровне глаз мужа. Сет сумел немного приподнять правую руку, и она взяла её и переплела свои пальцы с его, и улыбнулась ему улыбкой, в которую он влюбился тридцать пять лет назад.

И внезапно у него в голове оказались и её воспоминания. Каждая частичка её лица — зелёные глаза, широкий рот, маленький нос, веснушки, мимические морщинки — всё это провоцировало воспоминания о событиях, которые помнили они оба, но эти флешбэки были даже более яркими. Если то, что он испытывал раньше, было как зернистый телесигнал, а с того момента, как он запнулся, произнося речь, стало похоже на Imax, то эти воспоминания, общие с Жасмин, были словно Imax 3D.

Вероятно, в этом был смысл: ему не приходилось измышлять столовую, если она помнила его в столовой в их старой квартире на Манхэттене; он тоже знал, как она выглядит. Ему не нужно было моделировать лица детей; он точно знал, как его теперь уже выросшие дети выглядели на каждом этапе их жизни.

Пока они держались за руки, он сосредоточился на ней, только на ней, на памяти — жизни! — общей для них двоих, пытаясь отбросить всё остальное, хотя бы на минуту, пытаясь снова обрести равновесие, фокусировку, собственное «я». И, глядя на неё, он увидел, как её глаза округляются, показывая белки вокруг радужки. Он выдавил из себя:

— Что не так?

Жасмин открыла рот, но не издала ни звука.

Сет попытался крикнуть «Элисса!», но получилось слишком тихо. Но этого оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание доктора.

— Миссис Джеррисон, — сказала доктор Сноу, — вам плохо?